Трое в Африке, не считая собаки (часть вторая)
Наш небольшой охотничий коллектив, состоящий из четырёх человек, вылетал из Москвы осенним сентябрьским утром. Стандартные процедуры в Домодедово по оформлению оружия и сдаче багажа занимают традиционные три часа, и вот, наконец, после 22 часов пути из прохладной сентябрьской Москвы в Виндхук, пять из которых заняла пересадка в Катаре, столица Намибии встречает нас солнечной нежаркой погодой.
В аэропорту нас ждёт пи-эйч (англ, professional hunter) Дивэн на большом серебристом праворульном «Фольксвагене». Наш лагерь - Kanona Safari Camp - развёрнут на юге Африки, но на западе Намибии, у подножия гор Эронго. После суток в самолёте трудно поверить, что разница во времени с Москвой - всего час. По асфальтированной и не очень дороге длиною в три с небольшим часа мы едем мимо небольших посёлков, скрюченных деревьев и редких магазинчиков, а Дивэн рассказывает нам весёлые истории и изредка сигналит любопытным бабуинам. Несмотря на то что даже издалека он узнаёт любое животное вплоть до подвида (а если не узнаёт, то сразу же лезет в один из потрёпанных справочников, лежащих в бардачке, и уточняет название), для него звери и птицы делятся на две основные категории: вкусные и невкусные. Первых, конечно же, больше. Движение в Намибии левостороннее, и очень сложно избавиться от ощущения, что мы мчим по встречной полосе.
В лагере нас встречает улыбчивый персонал во главе с хозяйкой - пышнотелой красавицей Марией. У каждого - свой домик с небольшим крыльцом и высокой соломенной крышей, в котором есть всё необходимое: и горячий душ, и мягкая постель, и шикарный вид из окна на водопой, куда периодически заглядывают куду, дикдики и даже гиены. Каждый вечер на ужин - местное мясо, разговоры у костра и усеянное огромными звёздами небо.
Лагерь оборудован по последнему слову техники и со всей немецкой педантичностью и бережливостью. Солнечная энергетика используется везде где можно - от автономных систем связи и электроснабжения насосов для артезианских скважин и до питания лагеря. «Тяжёлые» потребители (мощные электродвигатели, компрессоры холодильных машин) питаются от дизельной установки небольшой мощности, работающей с утра до вечера (параллельно дозаряжая аккумуляторные сборки повышенной ёмкости).
Артезианские скважины обустроены повсеместно - как на открытых территориях, так и на огороженных участках для дичеразведения. Старые привычные ветряки и дизели постепенно заменяются установками с солнечными батареями, и благодаря таким искусственным водопоям поддерживается жизнь в этих тяжёлых условиях. Традиционно для Намибии осуществляется свободный выпас крупного рогатого скота (травяной откорм) на тех же территориях, на которых проводится охота. Тонкие, чисто символические два-три ряда проволоки не выше пояса разделяют территории для выпаса разных стад или территории, принадлежащие разным людям, и абсолютно не мешают свободному перемещению диких животных между этими участками.
Горячая вода в домиках обеспечивается стандартным для африканских лагерей способом - нагреванием чанов с водой, установленных над специальной печкой. Одна такая конструкция обслуживает несколько домиков, а в качестве дров используется местная разновидность железного дерева, выделяющая при горении огромное количество тепла. Эта же тяжёлая древесина с успехом применяется для изготовления рукоятей ножей и разнообразных сувениров: из-за повышенного содержания смол в древесине изделия получаются практически вечными. На нашем рынке можно купить бруски родственного дерева - ironwood из Аризоны: на всех ножевых выставках можно найти данный материал.
Отдельный восторг вызывает разделочный цех - именно цех, а не обычная площадка для работы скинеров под навесом, характерная для Чёрной Африки: отдельные помещения с холодильными установками («холодные» комнаты для созревания мяса и морозильные камеры для длительного хранения, холодильники для хранения промышленных запасов овощей и фруктов), системой измельчения отходов перед спуском в канализацию, водопроводом, разделочными столами, механической ленточной пилой и талью для подъёма/перемещения и разделки туш. Таль - совершенно не лишний элемент, облегчающий работу: можно быстро осуществить все операции с тушей на весу, а не на земле, и, поскольку туши попадаются не самые маленькие (вплоть до самой большой антилопы - иланда - массой под тонну), быстро переместить тушу или её части по площадке.
Единственное, что объединяет Чёрную и Белую Африки в разделочной, - это ножи. Что гут, что там местные умудряются работать такими инструментами (или доведёнными до такого состояния), что становится страшновато за предполагаемые темпы работы. Однако, несмотря на несовершенство инструментов и примитивные материалы для заточки ножей (обычные бордюрные и природные камни), парни умудряются быстро и качественно обработать трофеи, отточенными движениями снимая шкуры с «тяжёлых» мест и работая ножами по суставам, разбирая туши без применения топоров.
Подъём в лагере в шесть утра. В это время над Эронго уже начинают петь птицы. Сама шумная из них - серая птичка лури, похожая на сороку, но с хохолком и говорящим названием go- away-bird (англ, «улетай прочь»). Эта птица ещё много раз доставит нам проблем своим криком на подходе к зверю. На часах - половина седьмого утра, в животе - кофе с яичницей, и уже пора ехать. Мы держим курс на горы, докуда простирается огромная территория ранчо. Под ногами калачиком свернулся пёс Буллет, от машины вспархивают большеклювые птицы-носороги, а по дороге наутёк пустился страус. Сбоку от нас стоя едет наш трекер - Герман. Герману двадцать девять, у него жена и трое детей, он прекрасный охотник и талантливый следопыт. Он всматривается вдаль, чтобы не пропустить ни одно животное. Вдруг он бесшумно щёлкает пальцами - это сигнал для Томаса, трекера-водителя. Томми плавно тормозит старый «Ленд Крузер», урчит ручной тормоз, и на ухо раздаётся низкий шёпот Германа: “Look, that’s kudu. A very good bull. Old”. Как им удаётся идентифицировать животных на таком фоне - загадка. Смотришь, щурясь от солнца, а там и правда куду стоит. Изящный и нервный, струна, а не антилопа. Заднюю ногу подогнёт и ждёт, готовый дёрнуться и бежать в любую секунду. Моргнёшь - а его уже и след простыл.
Утром, пока солнце ещё не стоит над головой, хорошо читать следы. Эта маленькая ножка-точка - дикдик, след с оттопыренным большим пальцем - бабуин, а огромный двудольчатый след, похожий на корыто, - жираф. Пока Буллет гоняет белок и мангустов, наш главный пи-эйч Венсель рассматривает следы и рассказывает: тут бабуины бегали с детёнышами, а у этого жирафа больное копыто. На один из отпечатков он шепчет: “That’s hyena”, - а звучит как «хаи-ина». Потом его глаза бегут дальше, и он находит то, зачем мы пришли на водопой: “A leo. Big one”. Значит, снова приходил леопард. Венселю чуть за пятьдесят, он много видел и многое прошёл. Когда-то давно он хотел выкупить часть этих территорий, но что-то пошло не так, и он остался там управляющим. Он знает каждый камень и каждый куст в этих местах, и не просто так у него за поясом всегда старенький CZ, про который он говорит “that та wife” (искаж. англ, «моя жена»), а в машине - потрясающе красивый double. Пока Венсель разгадывает мысли леопарда, Герман взрывает песок носком ботинка, определяя, куда дует еле заметный ветерок, и принимает решение: “There”.
Вслед за Германом мы идём через африканский буш. Здесь у каждого растения есть колючки - большие и маленькие, длинные и короткие, прямые и крючковатые. У многих деревьев толстые, страшные иголки, как на терновом венке, но от них можно пострадать, только если засмотреться на что-то из машины и получить веткой по лицу или по руке. А вот у куста с интересным названием wait-a-minute tree (англ, «подожди немного») колючки мелкие, кривые, и у пленника этого растения шансов прорваться без потерь нет. Единственный способ - остановиться, подождать ту самую минуточку и аккуратно достать из себя все колючки. В сухую жару кровь сворачивается моментально, а под действием ультрафиолета все царапины и ссадины заживают за считаные часы. Через два-три часа ходьбы по следу под палящим солнцем глоток чистой воды и палочка вяленого мяса - билтонга из местных антилоп - лучший обед.
Не секрет, что подход к зверю и выстрел - это кульминация охоты. Но прежде чем сделать финальный подход, необходимо найти нужных животных (или одиночное животное), пройти по следу или предвосхитить направление их движения и выйти на встречу с ними, соотносясь с направлением ветра, оценить трофейные качества всех самцов в группе, выбрать нужного, и лишь затем попытаться подойти на расстояние и место, пригодное для производства выстрела.
Выстрел - своеобразная точка в небольшом эпизоде охоты, но сделать его зачастую непросто. Выбрать прогал, в пределах которого можно сделать выстрел на конкретное расстояние без риска зацепить плотные кусты или дерево, нелегко. Подкрасться скрытно, ползком или иным способом, выбрать место - это самая интересная и творческая часть всего мероприятия. И самая богатая на ощущения - собственно, ради этой кульминации мы и едем на охоту.
Но отнюдь не всегда финальный подход заканчивается выстрелом. Иногда удача отворачивается от охотников, и предупреждённые сородичами или птицами животные срываются с места, а иногда при приближении на минимальное расстояние принимается решение не стрелять ввиду несоответствия тем трофейным кондициям, которые были определены изначально. Но в любом случае участие в этом финальном акте миниатюрной пьесы доставляет удовольствие. Именно этот процесс и эти ощущения остаются у нас в памяти, заставляя снова и снова возвращаться в Африку.
Кстати, красться последним - задача тоже не из лёгких. Во-первых, следов уже практически не видно, во-вторых - ветки от идущих впереди иногда отстреливают, и очень больно (даже если идущие впереди стараются беречь «замыкающего», на финальном этапе бывает всякое), а в-третьих, периодически следопыт, охотник или кусты решают, что рация, ремень или кепка мешаются и шумят, и тогда главное - успеть заметить и подобрать предмет с земли (или выпутать из колючего буша). В день мы проходим около 12-15 километров, часть из них - бодро шагая, часть - карабкаясь на очередную гору, чтобы проверить направление и посмотреть, куда движется зверь, а часть - ползком, подкрадываясь к животным на расстояние выстрела.
На пути встречаются интересные находки: красивые минералы, останки скелетов и засохшие кивсяки. Герман учит, что черепа и черепашьи панцири (если очень хочется потрогать) сначала надо резко толкнуть ботинком, а потом уже подбирать, потому что в них может греться скорпион или мамба. Когда я спрашиваю, кто страшнее, темнокожий Герман хмурится: “A scorpio”, - а через секунду расплывается в улыбке: «Если тебя укусил скорпион, всё, что успеешь сделать, - выпить залпом рюмку коньяка и выкурить сигарету».
Несколько раз во время поиска антилоп нас сопровождает небольшая чёрная птица - вилохвостый дронго. Она бесшумно подлетает к нам и садится на ближайшее дерево, любопытно крутя головой, как будто ждёт от нас объяснений, куда мы идём и чем заняты. Хитрый дронго - пересмешник, он копирует разнообразные тревожные звуки других животных, чтобы своровать обед. Он может лететь вслед за путниками и перескакивать с дерева на дерево час, два или больше: пока ему не надоест или пока он не украдёт добычу. Чужую, конечно же.
Но вернёмся к зверю. Дольше всего мы подходим к чёрному гну. Этот гну был большой, старый и одинокий. В первый день мы сразу замечаем его поодаль от большого фыркающего стада, и два дня он водит нас за нос. Поскольку я иду последней, я лишь успеваю замечать команды Германа: тут пригнуться, тут замереть, а тут и вовсе проползти. Ползать по африканской полупустыне - дело нелёгкое. Кроме того что бабуины и «козочки» всюду разбросали свои биологические следы, под ногами и руками слой колючек по несколько сантиметров в длину, а ещё встречаются острые камни, осколки полуразложившихся костей и изредка бегают муравьи и мелкие жуки (для крупных пока не сезон). Ах да, и невольно вспоминается тот самый scorpio, про которого говорил Герман (а ни сигарет, ни коньяка с собой нет). За два дня прибавилось царапин, следов от уколов колючек и вырос синяк на ноге - но всё это только подогревает любопытство и азарт. Под вечер я начинаю думать о том, что невозможно на такой необъятной территории найти именно того самого гну, и, забросив поиск следов, поднимаю голову. И вдруг моё сердце ёкает, ведь в нескольких сотнях метров на небольшом возвышении я вижу сначала удирающую пару зебр, а чуть дальше - нашего гну! Даже на таком расстоянии видно, как он бежит - тяжело, как будто переваливаясь. “Nice catching!” -улыбаясь, басит Герман. Направление поймано, и мы снова идём. В Африке солнце садится моментально, и в половину седьмого мы с пустыми руками принимаем решение возвратиться в лагерь.
Удача поворачивается к нам лицом только на следующий день, когда, распутывая отпечатки, мы, наконец, берём след. На этот раз с нами идёт Венсель и отличный практически беспородный пёс по имени Дэнжи (англ, danger - «опасность»). В тот момент, когда зверь уже найден и остаётся лишь последний штрих - выстрел, Герман поворачивается ко мне и показывает на уши. Он не отходит от охотника ни на шаг. Звук выстрела, разрезающий сухой горячий воздух, кажется очень громким даже через плотно закрытые уши. И вот наш гну добыт. Дэнжи бежит во весь опор, и к тому моменту, когда мы подоспеваем на место, он уже стоит передними лапами на груди у гну, с перемазанными в крови ушами, и, даю честное слово, улыбается своей собачьей улыбкой.
Продолжение следует...