Что объединяет бельгийское оружие: и самое дешевое, и самое дорогое, произведенное сегодня и сделанное одно-два столетия назад? У них есть одно общее: все они прошли через контрольный отстрел на Льежской испытательной станции! Так уж получается, что процессы, которые сопровождают производство оружия, часто остаются в тени. Для меня всегда было загадкой, как происходит сейчас и тем более происходил в старину контрольный отстрел оружия. Кто, как, где, почему? Вроде бы все по-житейски понятно, но это мои собственные рассуждения, а вот найти достоверную информацию об испытателях и контролерах крайне трудно. Поэтому, когда некоторое время назад мне предложили отстрелять винтовку в тире Льежской испытательной станции, я с радостью согласился: открывалась потрясающая возможность увидеть работу станции изнутри, своими глазами. Но надо уважать станцию, основа которой была заложена аж в 1672 году! Первая часть рассказа будет посвящена истории этого, одного из старейших в Европе, почтенного заведения.
К концу 17 века многие земли Западной Европы находились в упадке: многочисленные войны, длившиеся десятилетиями, а то и столетиями, принесли полное разорение. Оно коснулось всех, кроме оружейников, - их ремесло процветало. Льеж издревле занимался производством оружия, поэтому «трудные времена» были для него весьма прибыльными. Когда в Европе появилось огнестрельное оружие, льежские мастера быстро освоили его производство. Но с новым видом оружия мастера получили незнакомую раньше проблему - разрыв оружия. Фехтование плохо сделанным клинком не несло угрозы жизни его владельцу, а вот стрельба из плохо сделанного ружья была смертельно опасной. Конечно, нет никакой точной статистики несчастных случаев, произошедших от разрыва оружия несколько столетий назад. Но общее представление по летописям тех лет составить можно: разрывы оружия не были редким явлением. И этому есть несколько причин: примитивная технология изготовления оружия и качество используемых материалов. До промышленной революции конца 19 века не существовало четких методов отбора и контроля сырья, идущего на изготовление металла. Все делалось исключительно на глазок и зависело от опыта конкретного мастера. От опыта, иногда от настроения, а иногда и от совести. Каждая металлическая заготовка была уникальна. Два ствола, сделанные одним и тем же мастером, могли вести себя совершенно по-разному: один - долго служить и радовать своего хозяина, другой - разорваться на первом-втором выстреле и отправить стрелка в могилу. Поэтому вполне закономерно, что огнестрельное оружие стали проверять, испытывая стрельбой. Заказчик мог особо оговорить с оружейным мастером, что изготовленное им оружие будет обязательно отстреляно для проверки надежности. Вторым фактором, создававшим проблему надежности ствола, был способ его производства. Рассверливание цельнометаллической болванки стали делать только во второй половине 19 века, а до этого ствол изготавливали из одной или нескольких полос металла. Полоса скручивалась вокруг оправки, в получившейся трубке шов заваривали горячей ковкой. Вот этот шов и был слабым местом старинных стволов. Производство огнестрельного оружия уже несколько столетий назад было разбито в Льеже на отдельные операции: один мастер ковал ствол и продавал его другому для конечной наружной и внутренней отделки, другой мастер делал замки, третий - ложи и так далее. Заказчиком готового оружия часто выступал оружейный торговец. Именно он своими деньгами оплачивал все материалы и работу Он был заинтересован в скорейшем отсеве бракованных частей, самой проблемной из которых был ствол. Ведь если проверять готовое изделие, то в случае разрыва ствола пострадает оружие целиком и расходы на его отдельные части станут чистым убытком. Лучше сразу проверить ствол, прежде чем пустить его в дальнейшую работу. В контрольном отстреле ствола были заинтересованы и мастера, принимавшие участие в изготовлении оружия. Если бы оружие при стрельбе разорвало, то в глазах стрелка виноваты были бы все мастера. Понятно, что, например, мастер-ложевщик или замочник не желали отвечать за чужой брак и тоже были рады проверке стволов. И, наконец, были рады сами покупатели оружия. Никому не хотелось пострадать от своего собственного ружья или пистолета. Поэтому стволы стали отдавать на сторону незаинтересованным мастерам для контрольного отстрела. Обычно ствол проверялся одним или несколькими выстрелами (чаще всего не больше трех), заряд пороха клался усиленный, часто шла двойная навеска. Если после такой стрельбы ствол не разрывало и при осмотре не обнаруживали трещин, раздутий и прочих дефектов, то его считали годным. В Льеже и его окрестностях работало несколько десятков мастеров, практиковавших контрольный отстрел стволов. По бельгийской традиции у городского дома часто был свой собственный клочок земли, по типу палисадника. У домов на окраинах разбивались целые сады. В этих садах мастера рыли ямы, в которых проводили контрольный выстрел из испытываемого ствола. На многие годы и даже столетия эти садовые ямы станут самым распространенным местом проверки стволов у льежских оружейников. Однако отстрел был делом сугубо добровольным. Ведь мастер проводил контрольную стрельбу на возмездной основе, а расставаться с деньгами никто не спешил. Дешевое оружие и вовсе не проверялось. Так продолжалось до тех пор, пока один из правителей Льежа - принц-герцог Максимилиан-Анри де Бавьер не прислушался к критике и не издал указ, касавшийся испытания стволов. Случилось это в далеком 1672 году!
Указ говорил, что все стволы должны были проходить обязательный контрольный отстрел в публичном месте города, а прошедшие отстрел - клеймиться. Замечу, что частные мастера не имели привычки клеймить проверенные стволы. Издержки за испытание брались из кармана торговца, а доход поступал в казну города. Вводился запрет на продажу непроверенного оружия и штраф за его нарушение. Городской совет очень быстро разработал регламент испытаний и разработал клеймо в виде колонны (эмблема Льежа). Был назначен дом, в котором должны были проходить испытания, и определялись расценки. Хороший указ, что и говорить. Только оказался он абсолютно нежизнеспособным. Как говорится, дьявол кроется в мелочах. Такой дьявольской мелочью стало замечание, что обязательно испытываться должны стволы, произведенные только в Льеже или его окрестностях. Стволы из других мест под действие указа не попадали. Очень скоро почти все стволы, с которыми собирали оружие в Льеже, оказались не местного производства. Так, по крайней мере, утверждали сами оружейники. И вроде все кузницы заняты выработкой стволов и из садовых ям гремят выстрелы и валит дым, а в испытательной станции пусто! Указ не предусматривал никакого контроля за производителями и торговцами оружия в Льеже. Кроме того, штрафу подвергалась только продажа непроверенного ствола, а владеть им можно было легально. То есть штраф грозил оружейнику, только если его схватят за руку в момент сделки, что было практически нереально. Насколько был велик саботаж станции, можно судить по рассказу современных бельгийских историков. Когда они стали искать в частных и государственных коллекциях ружья того периода, то смогли найти всего... ТРИ ружья с клеймом станции! Почему же оружейники так дружно избегали обращаться в городскую станцию? Здесь надо дать подробное описание оружейного рынка Бельгии. Он сильно отличался от российского, и отечественным любителям истории и оружия просто непонятен. Льеж - маленький город, равно как и все бельгийские провинции. Поэтому большинство производимого оружия шло иностранным покупате¬лям. Те в свою очередь предпочитали, чтобы на оружии вообще не было никаких клейм. Каждый торговец хотел сохранить в тайне от конкурентов, где он закупал свой товар, а отсутствие каких-либо клейм в этом очень помогало. Кроме того, сложилась распространенная практика, согласно которой иностранные торговцы выдавали безымянное оружие за свою собственную работу. А по указу 1672 года на проверенном стволе должно было ставиться клеймо, которое сразу бы выдало тайну происхождения ружья. Мастера слишком зависели от иностранных клиентов, поэтому избегали обращаться в учрежденную станцию.
Кроме оружия для иностранных торговцев, был особый вид оружия. В специальной бельгийской литературе его именуют «колониальным оружием». Это оружие, предназначавшееся для продажи, а зачастую и просто обмену в колониях Африки, Америки или Азии. Никого не интересовало качество стволов на таком оружии. Главные критерии - внешний вид и цена. Абориген должен был хотеть его купить или обменять, например, на золото. Какой при этом будет ствол - не важно, это ж дикарь, он ничего не понимает в огнестрельном оружии. Незачем стараться, все равно не оценит. Никому и в голову не приходило испытывать стволы «колониального» оружия.
Поэтому все следующее столетие оружейники предпочитали обращаться к своим частным коллегам. К концу 18 века в Льеже и окрестностях не менее двадцати мастеров оказывали регулярные услуги по испытанию стволов отстрелом. Городской архив сохранил для нас интересный документ, показывающий, как мастер-оружейник и покупатель договаривались о контроле стволов. Это документ от 1782 года, составленный нотариусом Льежа, который удостоверяет, что мастер Жан Ламбер Мино провел испытание стволов отстрелом для льежского торговца Жана Корбюзье, поставщика оружия в Гаагу. И приведены цифры: отстреляно 340 нарезных стволов, из которых не прошли испытание и были забракованы 21. Дело изменилось во времена Французской революции. Революционные республиканские армии захватили город с окрестными землями. У французов были большие планы на будущее и, чтобы нести соседям по Европе «свободу, равенство и братство», надо было много оружия. Вместе с тем французы посчитали, что не стоит делиться прибылью, и забрали все производство военного оружия под свой контроль, оставив бельгийским частникам только коммерческое (гражданское) оружие, производство которого на несколько лет пришло в упадок.
А в 1794 году даже учредили специальный контрольный орган для испытания оружия и его частей. Правда, просуществовал он меньше года. Республика пала и появилась наполеоновская Империя. Новый министр внутренних дел предложил создать совет из льежских производителей оружия, чтобы упорядочить испытания стволов. Образцом для министра служила станция, построенная по указу последнего короля Людовика 16 в Сент-Этьене в 1782 году. Оружейники Льежа ответили петицией, где указали, что Льеж не Сент-Этьен, его опыт неприменим, у них свои производственные традиции. Споров по порядку испытания стволов не было. А вот клеймение опять вызвало бурное недовольство. Совет предлагал клеймить испытанный ствол двумя буквами - «L» и «Е», первые буквы слов «Льеж» и «Испытано». А частные оружейники (т.е. практически весь Льеж) требовали ставить только «Е». И никакого «L»! Упоминание Льежа могло, как и прежде, поссорить их с иностранными покупателями. Однако стороны не успели договориться. Официальный Париж в 1810 году издает указ, регламентирующий испытания стволов. Для французов Наполеон не только великий полководец, но и великий государственный деятель и реформатор. И, кстати, вполне заслуженно. Он приложил руку и к работе испытательной станции. Если главным достижением указа 1672 года была идея единой для всех испытательной станции, то наполеоновский указ 1810 года юридически точно расписывал ее деятельность. По указу в каждом городе, где делалось оружие, должна была быть своя испытательная станция со своим клеймом. Такая станция должна была владеть своей собственной землей и помещением и испытывать все коммерческое оружие. Военное оружие проверялось специальными контролерами прямо на фабриках. Колониальное оружие по-прежнему никого не интересовало. По указу 1810 года префект должен был назначать одного испытателя и трех наблюдателей (сроком на год на общественных началах), которые поочередно присматривали за испытателем, насколько добросовестно он работает. Назначенный испытатель должен был за свой счет держать достаточный запас свинца, пороха и мерный инструмент. Он был обязан также содержать за свой счет помещение, работать в утвержденные дни и брать плату за работу по утвержденному тарифу. Доход шел в карман испытателя. 15 февраля 1810 года префект выбрал на должность испытателя месье Жана Анри Лялю. В марте он принес клятву городу. Месье Лялю был рекомендован льежскими оружейниками как хороший специалист. Среди прочих достоинств нового испытателя - собственный большой дом с огромным садом на улице Святого Леонарда, где можно было организовать станцию. 20 марта муниципалитет выбрал клеймо - звезда и три литеры «E L G» в овале. 10 апреля клеймо было выгравировано, и наконец, 18 мая станция открылась. Предварительно у дома возвели пристройку. Есть письменное описание, по которому можно представить, как выглядела испытательная станция. Полагалось иметь два станка: для длинных (ружейных) стволов и для коротких (пистолетных). Станок представлял из себя стол с брусьями, в которых были сделаны пазы для укладки стволов. Уложенные стволы прижимались каким-либо грузом. Позади станка была земляная стена или вал, куда стволы упирались казной. Земля должна была принять на себя отдачу или уменьшить ущерб помещению в случае разрыва ствола при выстреле. Воспламенение пороха в стволах для кремневого и капсюльного оружия производилось через боковое затравочное отверстие, сделанное в казенной части ствола. На станке вдоль всех стволов насыпалась пороховая дорожка, которая отходила в сторону, выполняя роль фитиля. Испытатель поджигал дорожку кремнем и скрывался в соседнем помещении, ожидая выстрелов. Вот так незатейливо все и происходило.
Но и эту новую станцию льежские оружейники саботировали. Конечно, точных цифр нет и быть не может, но некоторые предположительные расчеты бельгийские историки проводили. По их расчетам в начале 1810-х гг. мимо официальной станции шло ДВЕ ТРЕТИ производимого оружия. Но впервые с 1672 года власти Льежа решили идти вопреки мнению большинства оружейников города и твердо исполнять указ. Они даже стали закрывать нелегальных испытателей, практикующих отстрел в садовых ямах. До их полного искоренения было ох как далеко! За несколько столетий люди привыкли пользоваться услугами частных мастеров-испытателей. И пусть даже после издания указа некоторые частные испытатели продолжали работать открыто, главное, что с вольницей «садовых ям» стали бороться. И продолжалась эта борьба еще долгих 50 лет! Затягивалась борьба с частниками и по вполне объективным причинам. Вскоре Наполеон был разгромлен и его империя рухнула. Некоторые противники его режима посчитали: раз нет наполеоновской империи, то и ее указы тоже не действуют, и «садовые ямы» стали работать в открытую. Добавил свою лепту в общую картину испытательной анархии и несчастный случай: в 1814 году в доме официального испытателя месье Лялю произошел сильнейший взрыв пороха, убивший четырех человек. Дом станции сильно пострадал. Но городские власти довольно скоро восстановили его. И Лялю продолжил свою работу.
Кстати, этот период наведения порядка в испытательном деле красноречиво характеризуется следующими цифрами. В год принятия указа, в 1810 году, брак составлял 5-6% испытанных стволов. А в 1813 году было забраковано уже 10% ружейных стволов! Доля забракованных стволов для седельных пистолетов составила огромные 17%. Скорее всего, цифры говорят не о падении качества, а о том, что начали больше отлавливать мастеров, ранее сотрудничавших с частниками. Для сравнения: через сто лет (около 1910 года) брак составит 1 %, а в конце XX века будут отбраковывать только 1 ствол из 4000.
Кроме того, в 1813 году было изготовлено новое клеймо станции - для борьбы с фальсификаторами. Видимо, случаи подделки были не единичны, раз пошли на такой шаг. На смену разгромленному Наполеону в Льеж пришли голландцы. Но короля Нидерландов в принципе все устраивало. Лишь в 1818 году был издан декрет, уточнивший детали работы станции. Одним из самых существенных пунктов декрета было упоминание колониального оружия - теперь оно официально не подлежало тестированию. Но это уточнение послужило лазейкой для льежских ловкачей, производящих или торгующих оружием: указ никак не разъяснял, что именно считается колониальным оружием, по каким признакам ружье будет считаться таковым. То есть торговец, пойманный за руку на продаже непротестированных ружей, всегда мог заявить: да, оружие хорошо выглядит, но оно для колоний, а Король разрешает их не испытывать!
Наконец, в 1830 году на карте Европы появляется независимое королевство Бельгии. Но станция живет по прежним правилам. В 1843 году произошло столкновение интересов частных и государственных оружейников.
Власти предложили всего лишь перенести станцию с ее старого адреса под крышу казенной льежской оружейной мануфактуры. Частные производители испугались, что у конкурента появится пусть мизерное, но преимущество, и воспротивились переезду. Эти споры выявили, тем не менее, интересную тенденцию. Уже большинство частных производителей оружия признали официальную испытательную станцию и проводили свое оружие через нее. Была накоплена некая критическая масса частников-фабрикантов, и теперь уже частники рьяно выступали за обязательный для всех отстрел стволов на официальной станции, так как те, кто его избегал, получали незаконное конкурентное преимущество. В запале споров частники предлагали отдать станцию в ведение общества льежских оружейников. Власть смотрела на это по-другому. Но ко времени этих споров незаметно всплыл один вопрос, который раньше никого особо не тревожил. Естественно, это было связано с деньгами. По указу 1810 года монопольное право станции проводить отстрел стволов отдавалось в ведение конкретного частника. С каждого ствола он получал сущие копейки. Но к 1840-м годам произошел бурный рост производства коммерческого оружия и цена вопроса стала совсем другой; в течение года через станцию проходило около 400 000 стволов! Это были цифры, о которых и не мечтали в 1810 году, их даже не могли предположить. И частник, которого назначали испытателем, фактически вытягивал счастливый билет. Безо всяких коммерческих рисков и трудов он получал огромный куш! Можно понять остальных оружейников Льежа, которых не устраивало незаслуженное благополучие конкурента.
И в 1846 году Король Бельгии издает новый указ, серьезно изменивший правила работы станции. Многие нормы, прописанные в нем, действуют и поныне. Во-первых, упразднялась сдача станции частному оружейнику. С этого момента она становилась муниципальным заведением с наемным персоналом. Во-вторых, указ 1846 года впервые предписывал отстреливать ВСЕ оружие, произведенное на территории ВСЕЙ Бельгии и даже ввезенное из-за границы. То есть любой ствол, попадающий на гражданский рынок оружия Бельгии, обязан был пройти через Льежскую станцию!
В дальнейшем только указы 1888 и 1923 годов оказали сильное влияние на статус станции. Но они касались больше юридических и административных вопросов, чем испытания оружия, поэтому останавливаться на них я не буду.
В этой части я описал историю испытаний огнестрельного оружия в Льеже и создания единой испытательной станции. Во второй части речь пойдет о сегодняшнем дне станции, как проходит процедура отстрела, проверки и клеймения годного оружия. А также о вкладе станции в научные разработки по тестированию оружия.
В статье использованы материалы исследований Клода Гайера (Бельгия).
Статью "Льежская испытательная станция. Часть 2" читайте в журнале "Мастер Ружье", август 2012, №8 (185)
