Ружейная память
Однажды в моем кабинете раздался телефонный звонок, не предвещавший ничего интересного, обыкновенный будничный телефонный звонок. Я снял трубку и услышал немолодой женский голос. Осведомившись, с кем она говорит, представившаяся Анастасией Ивановной дама сказала, что обратиться ко мне как к специалисту по оценке старого оружия ей посоветовали ее знакомые. После смерти мужа на руках у нее осталось ружье, которое она желала бы оценить. В свое время это ружье принадлежало дяде Анастасии Ивановны, и поэтому она очень дорожит им. Я предложил привезти ружье в магазин, но женщина сказала, что она себя не очень хорошо чувствует, к тому же опасается в наши лихие времена выходить на улицу с оружием. И я пообещал приехать к ней домой.
На следующий день я приехал по указанному адресу и оказался в обычной двухкомнатной квартире "хрущевского" дома. Анастасия Ивановна оказалась очень приятной пожилой женщиной, в которой с первого взгляда была заметна настоящая, исконно питерская, интеллигентность. Сказать по правде, я достаточно скептически относился к тому, что, как я предполагал, мне предстояло увидеть. В моей практике пресловутые "очень ценные и редкие ружья", передающиеся из поколения в поколение, чаще всего оказываются рядовыми трофейными "немцами", в более или менее изношенном состоянии. Это оружие, безусловно, дорого сердцу их владельцев, однако его реальная рыночная цена, к сожалению, не столь велика. Неискушенный любитель не всегда может отличить настоящее антикварное оружие от оружия просто старого и хорошо пожившего, однако для профессионала разница между ним видна с первого взгляда. Мне неоднократно доводилось разочаровывать хозяев тем, что бесценное для них оружие на самом деле стоит достаточно скромную сумму. Стократно услышанная история про "ружье из коллекции Германа Геринга", после чего мне приходится рушить воздушные замки, построенные этими совершенно не разбирающимися в оружии людьми, порой оставляя их уверенными в том, что я пытался искусственно занизить стоимость их раритета.
Однако на этот раз все произошло совсем по-другому. Когда Анастасия Ивановна вынесла мне старый жесткий ружейный чехол ярко-желтой кожи, я сразу понял, что в этот день мне предстоит увидеть что-то значительное. Мое сердце замерло, когда я раскрывал чехол, и, как оказалось, интуиция меня не обманула. Это был Merkel 303, изумительный немецкий бокфлинт высокого класса, изготовленный в 1938 году. Прекрасная барельефная гравировка, украшавшая съемные боковые доски обратных голландовских замков, прекрасный орех - все говорило о том, что данное ружье, по всей видимости, было изготовлено на заказ. Мои подозрения усилились, когда я увидел на ключе чеканную золотую монограмму из букв "Н" и "В". В моей практике штучное оружие, изготовленное в Германии по заказу наших соотечественников, встречалось не так часто, поэтому меня чрезвычайно заинтересовала история этого Merkel. Естественно, я обратился за разъяснениями к Анастасии Ивановне.
История, которую она мне поведала, произвела на меня очень сильное впечатление. Как я уже говорил, ружье принадлежало старшему брату матери хозяйки, Николаю Степановичу Воеводину. С трепетом показывая мне фотографии, на которых он был изображен рядом с Молотовым, Ворошиловым и другими руководителями СССР, Анастасия Ивановна не могла удержаться от слез, настолько память об этом человеке была дорога ей. Жизненный путь Воеводина очень схож со многими тысячами других молодых людей, захваченных бурей революции и положивших всю свою жизнь на создание и укрепление советского государства. Отвоевав на гражданской войне, молодой Воеводин пошел работать на Ижорский завод, параллельно поступив на рабфак. Благодаря своим способностям и энергии он быстро пошел вверх, став мастером, начальником цеха, а с 1937 года - директором завода. Его инициатива и напористость были замечены руководством партии, и с 1940 по 1961 годы Воеводин занимал видные посты в народном комиссариате (затем - в министерстве) оборонной промышленности. Думаю, что нет нужды объяснять ту ответственность, которая лежала на этом человеке в годы Великой Отечественной войны, когда от работы его и его коллег зависело вооружение советской армии и, соответственно, судьба всей нашей Родины. Однако самым тяжелым испытанием для руководителей страны в те годы был даже не тот каторжный, изматывающий труд, которым были наполнены их дни, а опасность, исходящая от "черных воронков", привычно заезжавших по вечерам во дворы домов, в которых проживала советская элита. Многие из коллег Воеводина, вложивших все свои силы в строительство отечественной оборонной промышленности, вместо благодарности получили от Родины длительные сроки лагерей или высшую меру наказания. Трудно сказать однозначно, кто (или что) хранило Воеводина все эти годы, была ли это его безупречная репутация, высокие профессиональные качества или личная приязнь кого-либо из высших руководителей страны. Вполне возможно, что дело было именно в последней причине, так как, когда в 1951 году ему все же пришлось предстать перед органами государственной безопасности, то лишь благодаря вмешательству Климента Ворошилова удалось закрыть дело, взятое, как говорили, на контроль самим Берией. Воеводин был отпущен на свободу без каких-либо санкций после того, как Ворошилов поручился за него перед Сталиным, и занимал свой пост еще долгие годы, намного пережив самого всемогущего когда-то палача.
Если о причинах вмешательства Ворошилова в судьбу Воеводина сегодня можно только гадать, то о том, почему же его персона вызвала столь резкую неприязнь Берии, он рассказал однажды своему ближайшему другу и заместителю. Оказалось, что именно лежавший передо мной прекрасный Merkel 303 стал той причиной, по которой Воеводин попал в застенки и едва не расстался с жизнью. Николай Степанович всю свою жизнь был страстным любителем природы и опытным охотником, посвящая этому увлечению все свое свободное время, которого у него было отнюдь не много. В довоенные годы ему неоднократно доводилось посещать Германию по служебным делам, контролируя поставки станков, которые в те годы наша страна заказывала у своего "заклятого друга". В один из этих визитов в 1937 году Воеводин посетил оружейное производство в Зуле, где ему предложили изготовить ружье по его индивидуальному заказу. В те годы Николай Степанович был далеко не самым последним человеком в табели о рангах мировой оружейной промышленности, и, по всей видимости, немецкие оружейники очень хотели заполучить его себе в клиенты, так что названная ими цена оказалась вполне приемлемой для советского чиновника. В дальнейшем, говоря о своем Merkel, он всегда называл его "подарком немецких товарищей", что в те годы требовало немалого мужества - от "товарища немецких товарищей" до "шпиона фашистской Германии" тогда был всего один шаг. Спустя год ружье было вручено Воеводину, и с тех пор он никогда не охотился с другим оружием.
Оно было с ним и на той правительственной охоте на кабана осенью 1949 года в правительственном заказнике "Завидово", на которую Воеводин был приглашен вместе с другими представителями советской элиты. После удачной охоты, когда именитые гости расположились на привал, к оружейной пирамиде подошел Берия и вытащил из нее ружье Воеводина. Приложившись к нему несколько раз, восхищенно цокая языком, он вставил в стволы патроны и приказал одному из своих охранников подбросить его кепку вверх. Берия хорошо стрелял, и после первого же выстрела несчастная кепка стала напоминать решето. Не переставая нахваливать ружье, и осведомившись о его владельце, Берия подошел к Воеводину, и, как бы в шутку, напомнил о старом кавказском обычае, согласно которому принято дарить другу ту вещь, которая ему понравилась. Однако слишком многое связывало Николая Степановича с его бокфлинтом, слишком много было исхожено с ним дорог, слишком часто оно было рядом с ним в трудную минуту, чтобы вот так просто расстаться с ним из-за случайного каприза Берии. Воеводин сделал вид, что не понял намека, и Лаврентий Павлович отошел в сторону разочарованный. Однако, как показали будущие события, он не забыл об этом случае, и если бы вмешательство Ворошилова не смогло разрушить сфабрикованное дело, то кто знает, не пополнил бы этот -Merkelбогатую коллекцию палача, в которой было немало ружей, за которые их прежние владельцы поплатились жизнью. На этот раз судьба распорядилась по-другому. Непокорному Воеводину удалось сохранить не только жизнь, но и ружье, которое было рядом с ним до конца его дней. Будучи человеком уже преклонных лет, Николай Степанович никогда не переставал охотиться, и ни разу он не изменил своему любимому бокфлинту.
Оба сына Николая Степановича пали на полях Великой Отечественной войны, и, когда он ушел из этой жизни, то ружье осталось его племяннице, той самой Анастасии Ивановне, муж которой охотился с ним еще долгие годы. И вот теперь уже я рассматриваю это оружие, размышляя о том, что создатели, наверное, и не предполагали, какая трудная судьба ему уготована, какой сложный путь ему предстоит пройти, какую роль оно сыграет в людских судьбах. Безусловно, годы дают себя знать, они видны в царапинах и потертостях ореха, в небольших раковинах в каналах стволов - все это неудивительно, если вспомнить, сколько сотен километров было пройдено с этим ружьем, и сколько тысяч выстрелов было из него сделано. К сожалению, последний владелец бокфлинта относился к нему далеко не так бережно, как сам Воеводин. По всей видимости, он использовал для стрельбы из верхнего ствола нарезной вкладыш под достаточно мощный патрон, скорее всего 7,62x53, что привело к появлению легкого шата стволов. В свое время отстрел копытных с помощью подобного вкладыша был одним из наиболее популярных видов браконьерства, и мне доводилось видеть множество ружей, колодки которых были разбиты давлением, на которые они не были рассчитаны. Однако колоссальный резерв прочности, заложенный в конструкцию зульскими мастерами, позволил этому бокфлинту перенести все выпавшие на его долю испытания. Он и сегодня поражает взгляд ценителя красотой и благородством своих линий, безупречной обработкой металла и изысканной гравировкой. В нем чувствуется рука настоящего Мастера, оставившего здесь частичку своей души и подарившего этому ружью жизнь, которая продлится гораздо дольше, чем человеческий век.
... Мы, охотники, должны чутко относиться к нашему другу, дарящему нам радость, молчаливому и, в то же время, громогласному. Я имею в виду наше охотничье оружие. Любите его, ухаживайте за ним, и оно вернет вам вашу заботу сторицей, отплатив всей мощью своего верного выстрела. Оставьте хорошую память о себе в памяти ружья. И оно подарит память о вас вашим детям и внукам. И когда-нибудь на привале молодой охотник с гордостью покажет своим друзьям то ружье, с которым когда-то охотился еще его дед, и это оружие ни в чем не уступит ни одному из новоделов, продолжая верой и правдой служить своему хозяину.
Борис Халандовский
Журнал "РУЖЬЁ" июнь 2000